И вот уже я стою на сцене рядом с Павловой и снова замечаю ухмылку на ее тонких бледных губах. Даже в такой торжественный день Лида не снизошла до косметики. Принципиальная девочка.

Еще немного терпения, и вот уже каждый держит в руках заветные корочки. Фотограф просит выпускников сосредоточиться, и мы застываем на секунду, а потом снова принимаемся хохотать. Шампанское льется рекой прямо в зале, хотя еще накануне наш куратор Светлана Николаевна строго-настрого предупредила, чтобы спиртных напитков на торжественную часть мероприятия мы не приносили. Да кто теперь вспомнит об ее словах?

Начальство быстренько ретируется из зала – для них это – обычный рабочий день. Даже отец, обняв меня и чмокнув в щеку, удаляется на какое-то совещание. Я едва успеваю сунуть ему в папку свой диплом. И не успеваю спросить, что он думает о выступлении Дятла.

– Ты чего, из-за Дятла расстроилась? – подбрасывает свое полешко в огонь Андрей Савицкий. – Брось, не парься! Думаешь, его кто-то слушал?

– Ну, да, – сержусь я. – Всего-то несколько десятков выпускников и парочка журналистов из городской газеты.

– И что? – Андрей пожимает плечами. – Он пока еще не того полета птица, чтобы его речь на первой странице публиковать. К тому же, и без него все знали, что ты – дочь проректора по науке. И разве удивительно, что девочка из такой интеллигентной и интеллектуальной семьи смогла поступить в уважаемый британский вуз?

– Не ёрничай, – строго говорю я. – Про тебя Дятел тоже не забыл. Или твоему отцу это понравилось?

Савицкий хохочет.

– Папаша не счел возможным посетить это мероприятие. И, кстати, правильно сделал. Ба всю торжественную часть зевала. Говорит, у нас тут скукотища. Правда, Ба?

Старушка в нежно-розовом кружевном костюме охотно кивает.

– Да, Варенька, я уже пожалела, что пришла. Андрюша говорил, будет интересно. Впрочем, мне всё равно нужно было выгулять свою новую шляпку.

И она крутит седой, в кудряшках головой, на которой кокетливо сидит шляпка-таблетка.

– Между прочим, точно такая же шляпка была замечена недавно на скачках в Эпсоме.

– На лошади? – ужасается Андрей.

– На герцогине, – щелкает его по носу бабуся.

Иногда мне кажется, что я осталась с Андреем в дружеских отношениях после нашего недолгого романа исключительно из-за наличия у него такой потрясающей бабки. Алина Генриховна умна, активна и любознательна. Она предпочитает читать детективы и фантастику и решительно отвергает такие подходящие женщине ее возраста занятия как вязание и разгадывание кроссвордов. Она азартно водит машину, а недавно стала чемпионкой мира по гиревому спорту среди ветеранов.

– Прелестная шляпка! – я ничуть не вру.

– Да, милочка, – соглашается Савицкая. – Только здесь ее мало кто способен оценить. Мы, к сожалению, не в Англии. Вчера я надела ее, когда пошла в магазин за кефиром. Так продавщица предложила мне купить панаму – потому что та лучше закрывает голову от солнца! А насчет вашего Дятла Андрюша прав – не стоит портить себе настроение из-за слов не очень умного человека. У вас сегодня праздник! К тому же, никакого секрета он не открыл. С первого курса все знали, что твой отец – не последний человек в университете. И что папаша этого оболтуса, – косится она на внука, – мэр, тоже знали. Конечно, в газетах напишут про отсутствие патриотизма у наших чиновников и их стремление пристроить деток в зарубежные компании. Но кого волнует, что они пишут? Вы едете в Великобританию, и это – прекрасно!

– Ребята, ну вы чего? – подскакивает к ним веселая и уже подозрительно раскрасневшаяся Шмыгунь. – Там уже всё шампанское выпили!

– Ни-ни! – строго говорит Алина Генриховна. – Андрей сегодня за рулем. Он должен отвезти меня на дачу. Кстати, девочки, а почему бы вам не поехать с нами? Глафира сегодня приготовила роскошный обед. И пирогов напекла.

– С луком? – восторженно ахаю я.

– И с луком тоже.

Пироги с луком – моя слабость. А особенно пироги, испеченные Глафирой Степановной. Ну, ничего с этим поделать не могу. Я их лопала даже тогда, когда мы с Андреем были парой. Впрочем, он тоже. Так что наши поцелуи имели луковый привкус.

Я замечаю, как Настю передергивает при слове «лук». Что поделаешь – у каждого свои предпочтения.

– Правда, поехали! – поддерживает приглашение и Андрей. – Забросим бабушку в Купцово, искупаемся в речке, поедим пирогов и прочей вкуснятины.

Всякий, кто хоть раз был в Купцово, знал, что кормят там так, что пальчики оближешь. Особенно, если Глафира Степановна, которой Андрей доводится двоюродным внучатым племянником, печет пироги.

– А как же выпускной в ресторане? – хлопает длинными ресницами Настя.

– Выпускной – в шесть часов. А сейчас еще только половина двенадцатого. Надеюсь, ты не забыла, какая у меня машина?

– Ой, а у меня купальника с собой нет! – искренне расстраивается Настя.

Алина Генриховна ободряюще хлопает ее по плечу.

– Милочка, в Вашем возрасте и при Вашей фигуре купальник – вещь совершенно излишняя.

– Мы не поместимся в твоем «Феррари», – резонно говорю я. – Ты что, забыл – он у тебя четырехместный. Или Лида не поедет?

Эта сторона вопроса Андрею не кажется проблемой.

– Ерунда. Вы с Настей запросто разместитесь на одном сиденье. Ну, ладно, не запросто, но разместитесь. А ДПС-ники на той дороге крайне редко встречаются. Ну, что, по коням?

У Шмыгунь уже блестят глаза. Полтысячи лошадиных сил под капотом. Она любит всё шикарное – драгоценности, машины, мужчин.

2

Особняк Савицких – главная достопримечательность деревни Купцово. Построенное на горушке, в окружении вековых сосен здание нежно-персикового цвета, с белоснежными колоннами – небольшое (всего-то два этажа!), поражает воображение обывателей своей помпезностью, особенно неожиданной в таком простом провинциальном районе. Этакое «дворянское гнездо», невесть как возникшее там, где дворян отродясь, даже до революции, не было.

Дом этот Савицкий-старший построил в ту пору, когда еще не занимал кресло градоначальника, а был обычным бизнесменом и не стеснялся демонстрировать свою обеспеченность и буйную фантазию. Став мэром областного центра, он быстро сообразил, что показная роскошь чиновнику не к лицу, и купцовское имение вознамерился продать – пусть даже и с некоторым для себя убытком. И непременно продал бы (благо, и покупатели были), если бы не столкнулся с неколебимым нравом своей родительницы Алины Генриховны, обожавшей «эту милую дачку».

Он вынужден был отступить, и Савицкая, дабы закрепиться на отвоеванных позициях, продала свою квартирку на Набережной и поселилась за городом. Для укрепления обороны она вызвала в Купцово и двух своих сестер: одну, родную, из Санкт-Петербурга, другую, двоюродную, из глухой деревни Котласского района.

И именно эти три старушки, а отнюдь не само имение, были главной купцовской прелестью.

Эмилия Генриховна Демидова, внешне весьма похожая на свою старшую сестру Алину, внутренне – ее полная противоположность. Она как раз обожает вязание, умеет плести красивое кружево и вышивает потрясающие картины. Она, как и полагается всякой благовоспитанной даме, читает романы на французском языке, и время от времени ездит на юг «на минеральные воды».

Их отец, Генрих Сергеевич Малиновский, происходил из дворянской семьи и с младых лет готовился стать офицером. И поступил бы наверняка, как его отец и старшие братья, в какой-нибудь приличный кадетский корпус, если бы российская история не сделала крутой поворот. Юный Генрих вынужден был уехать из Петрограда на север, где и окончил школу фабрично-заводского ученичества и поступил работать на завод. Он мечтал учиться в институте, но боялся привлечь внимание к своему отнюдь не пролетарскому происхождению. А в тридцатые годы прошлого века, когда дворянские корни вполне могли стать путевкой в «места не столь отдаленные», он и вовсе, по выражению Алины Генриховны, сделал «финт ушами» – женился на крестьянке Анисье Насоновой, взял ее фамилию и уехал вместе с ней в ее родную деревню под Котласом. Анисья, несмотря на всего два класса образования, была девушкой грамотной, жадной до чтения книг, и именно она, вопреки возражениям мужа, дала дочерям такие не вполне подходящие для советских девочек имена.